Если верить словам доктора Тимофеева (а не верить его словам я не имею абсолютно никаких оснований), то внутренняя жизнь подольской "скорой" в начале девяностых являла собой восхитительный срез жизни всеокружающей. Подольский скоровспомощной микрокосм отражал собой весь мир, включая падение Берлинской стены, войны Алой и Белой Розы и даже кое-что из нерожденного еще Южного Парка.
Рычаги, за которые можно дергать и, ergo, управлять, у главврача Елены Андреевны потерялись хоть и не в одночасье, но напрочь. Деньги какие-то государство продолжало по инерции выплачивать, но деньги эти были настолько смешные, что рычагом никак являться не могли. Все эти постмодернистские ужимки, вроде хозрасчетов, бригадных подрядов и штрафов за перерасход материалов или невовремя выполненную ЭКГ - все они действовали крайне неважно.
Вот, скажем, ведет Елена Андреевна как-то утром молодую докторицу в очках знакомиться с подстанцией. Докторица румяная, как пирожок из печки, опыта - что у того же пирожка - ноль. Всё ей внове, всё интересно. Елена Андреевна ведет экскурсию осторожно, даже нежно, чтобы не спугнуть доктора; доктор нужен просто позарез. Открывает двери, показывает: "Вот тут у нас женская ординаторская... Вот мужская... Ну тут не смотрите, что на полу валяется, это же мужчины, вы понимаете... Вот тут у нас мужская фельдшерская... Видите, даже почти ничего не валяется... Они, вообще, замечательные люди, но несколько... рассеянные что ли... творческие... А вот у нас фельдшерская женская...".
Тут, значит, Елена Андреевна, распахивает дверь женской фельдшерской, совершенно не ожидая, что западла можно ожидать именно от нее. А западло, в виде карточной даже не игры, а карточного боя, было именно в этом месте. Как раз в этот момент, энергичный доктор Серега собирался делать мощный удар последней картой, свой фаталити - и грести банк. На столе стояли две литровые бутылки водки, видимо припасенные кем-то из уходящих на последежурственные пленэры. И вот, открывает главврач дверь, показывает рукой в клубы синеватого папиросного дыма, а в клубах этих, помимо бутылочного натюрморта и нескольких смутных фигур за столом, утесом возвышается мощная спина доктора Сереги с занесенной рукой.
Раздается звонкий шлепок карты о стол и Серегин торжествующий рёв: "Хуярю семеркой!!!".
( ПродолжениеCollapse )
