Мэри Поппинс наших дней. Часть III

Катя готова была провалиться на месте, а по кабинету разлетелись лёгкие смешки и перешептывания.

― Кто это там над Екатериной Валерьевной смеется?! ― загремел телефон так, что в кабинете повисла тишина, нарушаемая лишь звуком подёргивающихся кадыков.

Катя облегченно выдохнула.

― Делайте, как считаете нужным, ― ответила она и сбросила вызов.

Перед этим в динамике послышался звук выпрямляющегося железа.

Покончив с колёсами, Набекрень отправилась за некой Пусечкой, которую лечил от собачей депрессии частный ветеринар.

По городу женщина передвигалась исключительно пешком: во-первых, это полезно для вестибулярного аппарата, а во-вторых, широкий шаг Ольги Прокофьевны не смог бы переплюнуть ни один общественный транспорт со всеми этими пробками.

В приёмной ветеринара стоял жуткий шум: лай, чириканье и даже лошадиное ржание. Собравшиеся здесь звери истерили. Если бы не поводки и клетки, они бы с радостью разорвали друг друга. Когда на пороге появилась Ольга Прокофьевна и громко выдала: «Цыц!», наступило внезапное взаимопонимание между всеми животными, которому позавидовал бы сам Ной, приглашая тварей на ковчег, а у двоих бульдогов прошёл запор, с которым их сюда привели.

Девушка-администратор уже потянулась к тревожной кнопке, когда увидела неминуемо надвигающийся на её маленький островок-ресепшн живой эсминец в виде Набекрень.

― Где мне найти Пусечку? ― поинтересовалась совершенно спокойно Ольга Прокофьевна.

― Она у психотерапевта, ― облегчённо выдала информацию девушка и указала на дверь.

В кабинете Набекрень застала той-пуделя, лежащего на шёлковой подушке рядом с нетронутой миской дорогого собачьего корма. Рядом с ней крутился маленький усатый врач, который уговаривал собачку поесть.

― Пусечка? ― обратилась Набекрень к собачьему мозгоправу.

Тот нервно замотал головой.

― Леопольд Валентинович, ― прошептал он.

― Да я про собаку.

― Ах да, это ― Пуся, ― показал врач на меланхоличное создание.

― Я её забираю.

― Нет-нет, что вы! ― запротестовал врач, ― нельзя! Она весь день ничего не ела, ― он поджал губы, словно извиняясь, за то, что до сих пор не достиг результата, ― вот если вы оплатите ещё сутки… Уверен, я смогу добиться прогресса!

Ольга Прокофьевна отодвинула стоявшего на пути врача одним мизинцем и подошла к собаке:

― Ешь и пошли, ― сказала она таким гипнотическим голосом, что не только собака приступила к обеду, но и сам врач машинально потянулся к столу, где у него лежали собачьи консервы.

Поводка у Ольги Прокофьевны не было, Пусечка замечательно умещалась в кармане её плаща — там собаке было тепло, сухо и пахло фаршем.

На почте Набекрень отказывались выдавать посылку без оригинальной подписи получателя. Женщина уважала представителей рабочего класса и, как её не провоцировали на конфликт оператор и директор почтового отделения, она была холодна и максимально вежлива как удав перед своей жертвой. Когда ситуация уже, казалось, зашла в тупик, а план Кати активно претворялся в жизнь, Ольга Прокофьевна достала свой главный козырь.

Небольшой свёрток из фольги лёг между оператором и Набекрень. Когда женщины по ту сторону перегородки начали оповещать о том, что уже вызывают полицию, Прокофьевна быстро развернула фольгу, которая скрывала пластиковый контейнер. Когда она открыла крышку, раздался ароматный взрыв. Горячие котлеты, из которых буквально сочился сок, вызвали эффект массового поражения. Из строя вышли все три оператора и одна представительница банка. Подписи были поставлены самой директрисой, а посылка выдана в течении десяти секунд. Набекрень разогнула ещё один зуб на граблях.

Ольга Прокофьевна никак не могла взять в толк: почему ужин должен быть приготовлен перед родительским собранием ― всё же остынет. Да и школа Платона находилась в тридцати шагах от почты, а хозяйский дом — в другом конце города. Она не знала о коварстве Кати, которая хотела таким образом её вымотать.

Шаг пришлось ускорять. Ольга Прокофьевна набрала определенную скорость и держала её до самого дома, словно шла на круиз-контроле. По пути она зашла в гипермаркет и, не останавливаясь, закупила все необходимые продукты. С ужином проблем не возникло. А вот стирка вывела Набекрень из равновесия. Форма, в которой с утра Паша уходил на пробежку, была чиста и совершенно не пахла потом как в старой рекламе.

В голову домохозяйки закрались печальные мысли, которые она решила не ворошить до поры до времени.

На собрание Набекрень пришла минуту в минуту. Родители уже сидели за партами как школьники (по двое). Ольге Прокофьевне с её комплекцией был выделен подоконник. Учительница рассказывала о предстоящих контрольных работах, творческом развитии учеников и больших планах на будущий учебный год. Все эти темы мало отличались друг от друга ― везде речь шла о новых финансовых сборах.

Каждый раз, когда учительница называла новую кругленькую сумму, в классе раздавалось грустное поскуливание. Когда женщина начала перечислять имена отстающих учеников, и речь зашла о Платоне, из кармана Набекрень послышалось грозное рычание.

― Ольга Прокофьевна, вы не могли бы утихомирить свой плащ?! ― не выдержала педагог.

― Прошу прощения, просто ему не нравится, что вы называете Платона лодырем. Уверяю, к мальчику просто нужно найти подход!

Карман довольно гавкнул.

― Мы не можем искать подход к каждому ученику отдельно!

― Ерунда какая-то! ― недовольно забурчала Набекрень, ― и что? Ребенку расти изгоем? Без милости учителей? Что ж, мне всё понятно. Я сама его найду! А надо будет — и ко всему вашему классу найду!

Карман уже вовсю лаял. Но как только Прокофьевна кинула в него котлету, тот сразу замолчал. После этого женщина забрала ожидающего в соседнем классе Платона, посадила его на плечи и поспешила домой — заканчивать выполнение поручений хозяйки.

Вечером Катя и Паша торопились домой. Они встретились после работы и вместе заскочили в магазин за бутылкой шампанского, чтобы отпраздновать провал Набекрень.

― Знаешь, а она мне даже начала нравиться, ― сказала вдруг Катя в такси. ― Ты бы видел, как заткнулись все эти мужланы, когда она на них рявкнула по телефону. Представляю, что было бы, если Набекрень пообщалась вживую с нашим поставщиком, который уже три месяца затягивает поставку материалов и смеётся мне в лицо, не стесняясь.

― Да уж. Представляю. Но ты же сама понимаешь, что она нам не подходит. Никакого контроля за ней, сплошное самоуправство. А её еда? Это же кошмар! Я весь день страдал из-за этих щей и котлет! Обежал все столовки, но так и не нашёл ничего похожего — сплошная вода и соя! Меня реально ломает! А эти её нравоучения! Мне сорок лет и я достиг всего, а она кто? Домработница! И еще смеет меня учить чему-то!

― Знаешь, я тут вбила её данные в интернет…

― Так-так, что-то грязное нарыла?

― Нет. Лишь небольшую статью о ней из прошлого столетия. В ней говорится, что она шла по подозрению как двойной агент во время Карибского кризиса. Что-то, связанное с ядерным оружием, я не вдавалась в подробности.

― Хм. Вот об этом я и говорю. Нам нужно что-то попроще. Студентку какую-нибудь…

― Хрена с два тебе, а не студентку, понял?

Они не заметили, как подъехали к своему дому, потому что их дом больше не походил на то, что они покидали утром. Его со всех сторон окружила тяжёлая техника в виде автрокранов, чьи стрелы были направлены на крышу их коттеджа.

― Что происходит?!! ― вылетела из такси Катя.

Набекрень стояла на самой крыше дома и руководила процессом: «Майна!!!» ― перекрикивала женщина рёв огромных моторов и гидравлические установки.

Дом висел в воздухе и… разворачивался.

― Мама! Мама! Смотри, я наш дом поднял! ― кричал из кабины крановщика довольный Платон.

― Ты что там делаешь?!!! А ну, живо слезай! ― кричала шокированная Катя.

― Не переживай, мне дядя дал немного порулить, Ольга Прокофьевна договорилась!

― О господи, Паша, я этого не вынесу, ― изображала обморок Катя.

Наконец дом развернулся на сто восемьдесят градусов и встал на фундамент. Когда вся техника разъехалась, Прокофьевна спустилась с крыши и подошла к хозяевам.

― Всё. Теперь у вас полный Фэн-шуй, ― вытирала она руки о передник.

― Что вы наделали?!!! ― орал, срывая горло Паша.

― От того, где будет расположена спальня в доме, во многом зависит влияние положительной энергии «ци» ― прочитала вслух Набекрень строчку из руководства по Фэн-шуй, который вынула из кармана. ― Теперь в доме будет гармония и уют. И листва теперь находится сзади дома. Если хотите, я уберу её завтра, а сейчас мне нужно подогреть ванну для Катеньки. Так как коммуникации обратно ещё не подключили, я должна натаскать воды от соседей. Ужин готов, я буду через пять минут и подогрею его на спиртовых таблетках.

Она загнула последний зуб на граблях, а потом выпрямила их все в обратную сторону.

К Кате подбежал её той-пудель и радостно залаял, зовя в дом.

― Смотри, твоя Пусечка выздоровела! ― кричал Паша и, подняв собаку на руки, начал её целовать.

― Ты же терпеть не любишь мою собаку, ― словно в трансе произнесла Катя.

― А теперь люблю, ― не прекращал поцелуи Паша.

От собаки очень сильно пахло котлетами.

Кое-как выхватив Пусю из цепких рук мужа, Катя на ходу устроила семейный совет.

― Я её сейчас уволю, прямо сейчас! Не смейте меня останавливать! ― верещала девушка, поднимаясь по ступенькам задней террасы, которая, к слову, больше не скрипела. Набекрень, между делом, притянула отошедшие доски саморезами и прошлась по дереву свежим слоем масла.

― Думаю, что после разворота в доме творится бардак, наверняка, вся техника и посуда вдребезги, она нам ещё должна останется! ― поддерживал сзади Паша. ― Я найму юристов!

К великому разочарованию хозяев всё осталось на своих местах, даже солонка на столе по-прежнему стояла вертикально, не потеряв ни одной крупинки соли.

― Плевать! Всё равно уволю! ― не унималась Катя.

В дом влетела лёгкая как летний ветерок Набекрень. Она бесшумно, точно ниндзя, бежала, неся в обеих руках наполненные до краёв вёдра с водой. Буквально взлетев на второй этаж, она не проронила ни капли, словно сдавала древний воинский экзамен, и вышла через окно второго этажа, чтобы не попасться семейству с пустыми вёдрами (Прокофьевна была суеверна). Катя попыталась ей что-то крикнуть вдогонку, но не успела.

Пока хозяйка поднималась по узкой лестнице на второй этаж, Набекрень пробежала мимо неё ещё дважды, даже не задев. Катя пыталась её окрикнуть, но не успевала.

Когда девушка зашла в ванную комнату, она была удивлена и смущена одновременно. Вся комната была уставлена горящими свечами, в ванну со всех сторон, точно удочки, были опущены десятки погружных кипятильников, чьи кабеля косой уходили в приоткрытое окно.

Наконец Набекрень вылила последнее ведро воды и остановила свой ход.

― Что это такое?! ― указала Катя на кипятильники и свечи.

― Электричество подключат только с утра. Я попросила у соседей немного взаймы, ― указала она на кипятильники.

― У меня к вам серьёзный разговор! ― прорычала Катя.

― Прошу, ― Набекрень в этот момент была сама любезность, ― сначала вам стоит принять ванну, я должна закончить назначенные вами с утра поручения. А позже дадите новые.

Катя хотела было возразить, но сама не заметила, как Ольга Прокофьевна погрузила её в горячую воду, которая была нагрета соседским электричеством.

Набекрень достала из кармана бутылочку бальзама и налила Кате в напёрсток. Девушка хотела отказаться, но от запаха трав начала выделяться слюна, и она отпила. Ещё сто грамм алтайской смеси было вылито в ванну.

― Универсальное средство. Расслабляет тело и дух, а заодно пробивает засоры, ― объяснила Набекрень.

Паша и Платон всё это время стояли на кухне и молча, точно загипнотизированные, смотрели на подогревающийся ужин.

Через полчаса вниз спустилась Катя. Девушка выглядела отдохнувшей и спокойной как плывущий по реке воин, что проиграл войну, но обрёл дзен. Вся кухня точно так же горела расставленными свечами, а на столе стояла ваза с розами.

― Откуда цветы? ― удивилась Катя.

― Павел вам купил, ― ответила Набекрень и сурово глянула на Павла.

― Да-да, ― неуклюже подыграл хозяин, — это тебе, дорогая.

Ольга Прокофьевна открыла шампанское, которое было куплено в честь её увольнения, и разлила по бокалам. Затем она достала из чемодана аккордеон и, сев в тёмный угол, заиграла что-то из французской классики.

Увольнение было снова перенесено на завтра.

***

― Вот это да. Я никогда ещё так не высыпалась, ― потянулась Катя в кровати, ― похоже, что перестановка дома, и правда, была отличной идеей. Я чувствую себя очень хорошо. А ты? ― спросила она у мужа, который собирался на пробежку.

― Да, согласен, я спал как убитый.

― Знаешь, я думаю, что нам стоит её оставить, ― сказала Катя.

― Возможно, ты права. Но я бы заключил с ней официальный договор. Укажем в нём все наши требования и обязанности сторон, на всякий случай.

С этими словами Паша покинул спальню и спустился вниз, где его ждал небольшой сюрприз в виде сына, который был одет по-спортивному.

― Куда-то собрался? ― спросил Паша у Платона.

― Да, ― ответила за мальчика Набекрень. ― Я тут подумала, Платон совсем не занимается спортом. Мальчик слаб и неповоротлив — и это при таком-то спортивном отце!

Паша как-то резко изменился в лице: сначала покраснел, затем позеленел, а потом сказал:

— Знаете, ему лучше начать с зарядки. Боюсь, что он за мной просто не успеет, да и дистанции немаленькие. Я же не первый год бегаю, маршрут постоянно увеличивается. Когда он выдохнется, мне придётся вести его домой, а я должен пробежать весь круг.

― Ничего страшного, ― махнула рукой Набекрень, ― я побегу с вами, как только Платоша устанет, я его заберу домой.

― Но…

― Какие могут быть возражения? Вы же — настоящий пример! Гордость сына! Вы — его ориентир! ― сыпала похвалами Набекрень, и Паша был вынужден согласиться, тем более, что сын выглядел заинтересованным.

Все трое вышли на улицу, где ещё горели ночные фонари. Возле дома стояла машина такси, которая кого-то ждала. Паша почему-то посмотрел на неё с грустью, затем издал что-то вроде всхлипа и побежал. Сзади за ним бежал сын, а замыкала колонну Ольга Прокофьевна, которая проводила таксиста таким злобным взглядом, что тот сорвался с места с пробуксовкой и по дороге снёс соседский мусорный бак.

Через пять минут был сделан первый привал.

― Ну вы что, Павел, я только-только набрала скорость! ― запротестовала Набекрень.

― Я…я…― задыхался мужчина, уперев руки в колени, ― я за сына переживаю, он же….он… на ногах еле стоит, не успевает за мной! ― обливался потом заботливый «спортсмен».

Платон выглядел озадаченным, он чувствовал себя прекрасно, но с отцом спорить не стал.

― Не переживайте, можете уходить в отрыв, мы вас не будем задерживать, ― сказала Набекрень, которая в эту минуту делала разминку и выполняла бег с высоким подниманием бедра на месте.

Тронулись. Паша бежал, прихрамывая, словно больная лошадь, пахло от него примерно так же. Платон держал дистанцию и выглядел пусть и подуставшим, но не сдавался, Набекрень перешла с бега на быстрый шаг и периодически зевала, причём так сильно, что люди в проезжающих мимо автобусах вместе с водителем хором повторяли за ней.

Ещё через пять минут Платон с отцом поменялись лидерством, через три минуты Пашу уже скрывала могучая спина Ольги Прокофьевны. А спустя сто метров запланированный круг превратился в отрезок.

― Думаю, на сегодня хватит, ― простонал Паша, завалившись на скамейку и еле сдерживая рвотные позывы, ― первый раз лучше не перегружаться, а то всё желание бегать пропадёт, если уже не пропало, ― посмотрел он с надеждой на сына, но тот лишь помотал головой.

Назад шли пешком. Набекрень обсуждала с Платоном Жюля Верна и домашнее задание по математике, которое мальчик не понял, а Паша плёлся сзади и разговаривал по телефону, объясняя кому-то, что утреннее совещание придётся перенести на вечер.

За завтраком Катя попросила Ольгу Прокофьевну сопровождать её сегодня на встрече с поставщиками, на что та охотно согласилась, лишь попросив разрешение взять с собой крючок для вязания и несколько клубков.

Семейство разъехалось по своим делам.

Офис Кати находился на двадцать первом этаже бизнес-центра, его окна выходили на центральный проспект. Набекрень мыла стёкла со стороны проспекта в тот момент, когда Катя пригласила совет директоров и поставщика к себе в кабинет, чтобы сдвинуть с места то, что не сдвигалось уже несколько месяцев.

Завидев тучную женщину, спокойно разгуливающую с вёдрами по карнизу, мужчины запаниковали, но Катя попросила их не обращать внимания и спокойно говорить о делах, а сама подала Ольге Прокофьевне кружку кофе, которую та выпила снаружи, спокойно покуривая при этом и наслаждаясь видами города.

Начались переговоры. Юристы Кати давили на юристов поставщика, который пропустил все сроки.

В кабинете поднимался шум, внутри людских черепов поднималось давление, Ольга Прокофьевна снаружи подняла ручку закрытого окна и вошла внутрь — наступила тишина. Её прервал поставщик. Он начал затяжную философскую речь, которую никто не должен был прерывать.

Набекрень в это время встала рядом со своей начальницей, достала крючок и начала вязать.

― Мы вам ничего не должны. Ваши проблемы ― это ваши проблемы. У нас сломалось оборудование, мы имеем полное право продлевать сроки поставок хоть на год, прочтите договор, ― пафосно бухтел мужчина с модной бородкой, одетый в чёрный костюм.

Когда он закончил, Ольга Прокофьевна тоже закончила. Она продемонстрировала бывшему оратору и всем остальным элегантную петлю, которую связала из шерсти, а затем заботливо накинула одному из его юристов на шею, сказав, что такой шарфик может связать хоть всей их конторе.

В кабинете снова воцарилась тишина, нарушаемая лишь симфонией кишечных спазмов, которые разом случились у всей бригады поставщика.

― Екатерина Валерьевна, ― обратилась Набекрень к начальнице, ― разрешите мне взять выходной. Я бы хотела сходить на экскурсию, на производство к вашему поставщику — давно не выходила в люди. Заодно проверю оборудование.

Катя кивнула.

― В этом нет необходимости, ― дрожащим голосом произнёс бородатый, ― думаю, что в ближайший месяц всё будет налажено.

Ольга Прокофьевна взяла со стола карандаш и заточила его в зубах, затем подошла к календарю и попросила назвать точную дату, чтобы ей спланировать свой выходной.

― В понедельник будет готово, ― ответил мужчина и спешно покинул офис вместе со всей своей командой.

В кабинете раздались бурные аплодисменты, а Набекрень попросила всех немедленно выйти вон и больше не топтаться здесь. Она вязала тряпки и собиралась отмыть кабинет, но перед этим вышла на карниз покурить.

Катя рассыпалась в благодарностях перед Ольгой Прокофьевной и обещала, что даст ей выходной в любой день, когда та попросит. Весь офис был накормлен позитивом и обедом, который Ольга Прокофьевна принесла с собой в двух баулах. Но счастье длилось недолго. Через час после обеда позвонил директор школы, в которой учился Платон и сказал, что мальчик участвовал в драке и ему грозит отчисление.

― Надо позвонить Паше! ― запаниковала Катя.

― Я разберусь, ― остановила её Набекрень, ― мальчику нужен настоящий мужской разговор.

Директор школы был человеком очень воспитанным и интеллигентным. Когда Ольга Прокофьевна пришла к нему в кабинет и предложила перед началом разговора чаю, он, естественно, согласился. Набекрень ловко выудила из рукава двухлитровый термос, из внутреннего кармана достала фарфоровые кружки и наполнила их душистым горячим напитком...

― Присаживайтесь, ― предложила она ему и, заложив руки за спину, начала расхаживать по кабинету. Она то и дело поправляла пальцем неровно висевшие картины, выставила на одну линию кубки и подсыпала корм в клетку попугаю.

Директор от неожиданности присел в гостевое кресло, а когда вспомнил о том, что нужно было сесть в другое, там уже сидела Ольга Прокофьевна и перекладывала его бумаги в алфавитном порядке.

― Слушаю вас, ― обратилась Набекрень к мужчине и отпила из кружки.

― Видите ли, Платон ― отстающий ученик. Он совершенно нецелеустремленный, ленивый, безынициативный. Мы готовы терпеть лентяев и двоечников, но сегодня он стал участником драки! Даже хуже — он её начал!

― Ну вот, а вы говорите «безынициативный»!

Директор замялся, но потом продолжил:

― Нужно что-то решать!

― Согласна! ― сказала Набекрень и так грохнула ладонью по столу, что директор подскочил вместе со стулом.

― Видите ли, ― мялся мужчина, ― обычно мы решаем все дела с его отцом…

― А вы представьте, что его отец — я. Двадцать третьего февраля мне дарят подарки чаще, чем восьмого марта.

― Дело не в этом, ― ёрзал на стуле директор, ― обычно его отец оставлял для школы некоторое пожертвование, и мы с учителями закрывали глаза...

― Тогда я помогу вам их открыть.

― Что вы предлагаете?

― Мне нужно подумать…

― Хорошо, ― улыбнулся директор.

― В одиночестве, ― посмотрела на него исподлобья Набекрень.

― Ах да, прошу прощения, ― мужчина откланялся и вышел из кабинета.

Директор сидел в приемной рядом с секретарём около часа, пока не послышался храп, который вызвал тряску ― шесть баллов по шкале Рихтера.

Мужчина полчаса осторожно стучался в свою дверь, пока Ольга Прокофьевна не проснулась и не разрешила ему войти.

― Я сделаю пожертвование, ― сказала, наконец, Набекрень, на чьём лбу отпечатался целый атлас, на котором она уснула.

― Прекрасно! ― расцвёл директор и протянул ладонь.

Набекрень положила в неё связку ― коллекционное издание всех томов «Война и мир», которое пришпилило мужчину к полу.

― Остальную часть своей библиотеки я пришлю в течение недели. Пожертвование щедрое, но ради детей я готова пойти на любые жертвы, ― с этими словами она вышла из кабинета и закрыла его на ключ, оставив ошеломлённого директора внутри.

У начала лестницы Ольгу Прокофьевну догнал отец побитого ребенка.

― Ещё раз ваш щенок тронет моего сына, я ему уши надеру, ― ткнул пальцем в грудь Набекрень папаша, который был высок и плечист.

Идея с ушами понравилась женщине. Именно так — за ухо — она и тащила мужчину на четвёртый этаж, а потом ещё ходила по кабинетам, разыскивая школьного психолога, у которого собрались участники драки. Психолог ― молодая выпускница педагогического университета — уже два часа при помощи проективной методики пыталась выяснить обстоятельства случившегося и найти корень проблемы.

Ольга Прокофьевна, зайдя в кабинет, молча вытащила из штанов армейский ремень и, хлестнув бляхой, точно хлыстом, расширила кабинет на тридцать сантиметров, сместив одну из перегородок. У всех присутствующих резко зачесался зад и прорезалась речь. Даже психолог и отец одноклассника Платона сознались в нескольких грехах.

Оказалось, что над Платоном издевались одноклассники за то, что мальчик был нелюдим и молчалив. Он долго терпел, но сегодня была затронута тема родителей ― святая для любого ребёнка. В ответ на оскорбления чести матери Платон выбил зуб обидчику книжкой Жюля Верна, которую теперь везде таскал с собой.

― Вот видите! Он дрался нечестно, бил Жюлем Верном! ― пропищал мужчина, чьё ухо до сих пор было зажато между двумя пальцами Набекрень.

― Скажите спасибо, что я не дала ему Толкина! ― сказала Набекрень.

― Да как вы смеете! ― закричал отец.

― Это не методы! ― завопила психолог.

― Он меня ещё за руку укусил! ― орал побитый одноклассник.

― Значит так! ― рявкнула Набекрень и щелкнула ремнём в воздухе, чудом не пробив в пространстве чёрную дыру. Тишина возникла словно в вакууме. — Отныне вы — лучшие друзья! ― сказала она, глядя на двух мальчишек.

Отец одноклассника хотел было воспротивиться, но Набекрень чуть сильней сжала пальцы и тот окончательно сдался, слегка взвизгнув.

― Защищаете друг друга и помогаете во всём, а если я узнаю, что кто-то кого-то предал, я…― она щелкнула ремнём в последний раз, и тектонические плиты земли немного сдвинулись.

Все были согласны с доводами, особенно психолог, попросившая у Ольги Прокофьевны подарить ей ремень — на случай сложных ситуаций в будущем.

***
Дома Набекрень застала крутившегося у зеркала Пашу. Мужчина благоухал хорошим парфюмом, он чистил зубы и делал укладку. Завидев домработницу, он так сильно занервничал, что пришлось выжать на себя ещё половину баллончика дезодоранта и сменить трусы.

― А вы разве не у Кати на работе? ― спросил Паша заплетающимся языком.

― Там я уже навела порядок. Теперь вот думаю помочь вам, вы же на службу собираетесь?

― Да-да, на неё. Спасибо, но мне ваша помощь не потребуется, займитесь лучше….

Он посмотрел на своё отражение в зеркально чистых полах, затем зашёл в сверкающую ванную, где не было ни одного жёлтого пятна, обошёл все убранные комнаты и открыл забитый до предела холодильник.

― Сделайте мне кофе, сегодня мне понадобится много энергии — встречаюсь с инвестором, ― улыбнулся фальшиво Паша.

Набекрень откланялась и отправилась на кухню варить кофе, а Паша в этот момент прошмыгнул на улицу, где его уже ждало такси.

Машина отвезла его в другой конец города. Расплатившись, Паша вышел из авто и подошёл к двери большого трёхэтажного дома с колоннами, из окон которого лилась романтичная музыка и пахло развратными перспективами.

Он позвонил в звонок и из глубины дома послышалось звонкое женское: «Уже иду!».

Паша проверил дыхание, поправил галстук, пригладил волосы пятернёй и тут услышал позади себя голос, от которого его дезодорант снова потерял всё своё действие, а трусы потребовали очередной замены: «Ваш кофе».

Паша не хотел оборачиваться. Он думал, вернее, он надеялся, что это ему показалось, что он просто уже привык к голосу Набекрень и на самом деле никого сзади нет, но голос прозвучал снова:

― Пейте осторожно, он ещё горячий.

Паша обернулся и дрожащими руками принял кружку из рук Ольги Прокофьевны. Он поднёс её ко рту, вибрирующий фарфор бил по передним зубам, а кофе больно обжигал язык и грудь, на которую выливался.

― Я там зверобойчика добавила, для бодрости, ― расплылась в улыбке Ольга Прокофьевна, ― нравится?

Паша кивнул. В этот момент сзади него распахнулась дверь. В проёме стояла полуобнаженная девица лет двадцати.

― Дорогой! А ты чего так рано? Я ждала тебя через полчаса, ― обратилась девушка к спине Павла.

Тот, не оборачиваясь, ответил:

― Извините, я, кажется, ошибся домом.

― Что ты такое говоришь!

― Он же сказал — ошибся домом, что не ясно? ― спросила Ольга Прокофьевна, которую девушка сначала приняла за мусоровоз.

― Извините, ― испугалась девица и тотчас захлопнула дверь.

― Вас подвезти? ― спросила Набекрень у Павла.

― Вы на машине? ― еле слышно спросил мужчина.

― Нет, я на своих двух, но не переживайте, хожу быстро.

― Тогда, если можно, к дому. Инвестор, кажется заболел, раз дал мне не тот адрес, ― мужчина был бледным как луна, которая уже вышла на небосклон.

― Легко! К тому же ваша жена уже дома, она будет рада, что вы рано закончили. А ещё вы сможете отоспаться и набраться сил перед завтрашней пробежкой! ― искренне улыбалась Ольга Прокофьевна.

― Угу, ― кивнул Паша и был взят под мышку.

По пути домой он твёрдо решил избавиться от своей новой домработницы, которая уже стала проблемой всей его жизни.

Александр Райн

Продолжение следует….



материалы взяты из открытых источников