В начале восьмидесятых годов, когда я служил в Афганистане, в соседней
эскадрилье случился позорный случай - прапорщик продал цинковую коробку
с патронами к АКМ афганцам.
То, что теперь в Чечне дело привычное, тогда в Афгане было в диковинку,
что объясняется скорее не военно-патриотическим воспитанием или другим
менталитетом советских прапоров, а языковыми трудностями общения с
местным населением и лучшей работой особистов.
Они, кстати, нашего героя и поймали.
И начал раскручиваться тяжелый маховик советско-военного справедливого
возмездия.
Для начала прапора решено было заклеймить позором на суде офицерской
чести.
И в один прекрасный день собрал замполит полка всех офицеров и
прапорщиков в клубе, который представлял собой огромную палатку с
задранными от жары краями, и первым стал костерить на чем свет стоит
попавшегося продавца.
Затем, с гораздо меньшим энтузиазмом и по бумажке, выступили назначенные
товарищи и друзья бедного прапора.
В заключение и наш герой получил возможность выступить с последним
словом в свою защиту.
Все как в настоящем суде.
Командир полка, также присутствовавший на суде, все это время мрачно
молчал, думая о пятне, которе ляжет на полк из-за этого случая, и о
академии, которая может из-за этого пятна накрыться медной крышкой.
Не по теме, но заметьте - все это происходило задолго до Моники Левински
и Билла Клинтона...
Красный от жары и волнения прапор поднялся и стал, как мог, защищать
себя. При этом он не вспоминал о своем тяжелом детстве, о маме-старушке,
двух детях и трех племянниках, не бил себя в грудь, утверждая, что «бес
попутал» и «больше не повторится», и даже не пытался цитировать «Письмо
к американским рабочим» или «Малую Землю».
Речь его была коротка и изящна.
Почти как у Милошевича в Гаагском суде.
- Так ведь, это... Товарищ подполковник... - сказал он, почему-то
обращаясь к командиру полка - Я ведь им патроны... вареные продал.
Лицо командира просветлело. Появился свет в конце тоннеля.
Дальнейшее разбирательство показало, что прапорщик в день перед сделкой
что-то действительно очень долго варил в своей комнате, в большой
кастрюле на электроплитке. Нашлись и свидетели, одному из которых он
замутил что-то про холодец, а другого послал на хер.
Привели в качестве эксперта заспанного после наряда начхима.
Тот долго въезжал - о чем собственно речь.
Но, поняв суть вопроса и поправив очки, объяснил:
- Э-э.. Действительно, при длительном кипячении патронов, то
незначительное количество воды, которое находится в воздухе, обязательно
присутствующем в патроне для прохождения реакции возгорания, переходит
из газообразного состояния в жидкое, что приводит к потере необходимых
кондиций пороха в патроне, необходимых для его воспламенения, по причине
чего...
- Короче, стрелять не будет?! - не выдержав, перебил командир, и получив
утвердительный ответ подумал: "Умный, гад, наверное академию закончил..."
Еще гудел взбудораженный зрительный зал, еще возмущался замполит,
напоминая о постановлении пленума ЦК КПСС от 16.01.81, а в голове
командира уже созрел приговор суда.
Приговор был суров, но справедлив:
За опасные и не согласованные с командованием полка самостоятельные
диверсионные действия объявить прапорщику Г...ву о неполном служебном
соответствии с досрочным прерыванием командировки в ОКСВА.
"Прапора отправлю в Союз, замполиту, чтоб не выпендривался, напомню о
его официантке, а особисту рот закрою орденом Красной Звезды! И волки
сыты, и овцы целы. Так что - держись, академия, прорвемся!" - думал
удовлетворенный командир, уходя из клуба.
В это время из толпы офицеров и прапорщиков, тоже покидающих клуб,
раздался громкий и насмешливый голос, обращенный к осужденному, но
довольному прапору:
- Слышь, Колян, а чтобы автомат не стрелял, его что - зажарить надо?!
материалы взяты из открытых источников
Journal information